Песня "Миллион алых роз" впервые была исполнена Аллой Пугачёвой в "Новогоднем аттракционе" (1982г.) Одна из версий легенды, которая была положена в основу стихотворного текста, была описана в произведении К.Паустовского "Бросок на юг", что и послужило для А.Вознесенского источником вдохновения.
И вот  как это всё было...    
Как утверждают старожилы, в Грузии на самом деле жил художник Нико Пиросмани, который “продал свой дом, продал картины и кров и на все деньги купил целое море цветов”. Его кумиром стала гастролирующая французская актриса Маргарита Де Севр. 

Что в этой истории правда, а что вымысел, попробовала разобраться наш специальный корреспондент, для чего прошла по местам, где жил и творил художник-самоучка.

К улице Пиросмани, которая до революции называлась Молоканской, я пробираюсь от Навтлугского железнодорожного вокзала через стихийный рынок. Товар у торговцев нехитрый: початки кукурузы, фасоль, мука, подсолнечное масло, орехи. 

Через каждые десять метров стоят прилавки с ворохом поношенной одежды, рядом на асфальте выставлены потрескавшиеся ботинки и туфли со сбитыми носами. 

— Живем, как до революции! — говорит 53–летний продавец Санме, преподававший ранее историю в институте. — Посмотри, у нас в Тбилиси все греются теплом от печек-буржуек, — показывает он на окна рядом расположенных домов, откуда всюду торчат металлические дымоотводы. 

Когда спрашиваю про Нико Пиросмани, Санме почти кричит: 

— Кто не знает великого художника-самоучку?! Он — символ Грузии, наш Ван Гог! 

Выудив из пачки денег купюру в 1 лари, он горячо объясняет: 

— Смотри, на лицевой стороне — сам красавец Пиросмани, на оборотной — его любимый старый Тифлис и лань с его картины. Каждый грузин “Пиросмани” в кармане имеет… 

Наложив мне из хурджина в пакет красных яблок, Санме объясняет, как пройти к дому №29, где нашел свое последнее пристанище именитый художник. 

Улица Пиросмани уводит из центра города в особый мир. Уличные музыканты под зурну поют многоголосьем “Сулико”. Дед в сванской шапочке рядом нараспев тянет: “Ма-ац-о-о-ни!” Его окликает покупатель с верхнего балкона. 

По обе стороны тянутся строения с лепниной. В темном подъезде дома №29 сталкиваюсь лицом к лицу с… Пиросмани. Скульптура художника выставлена прямо напротив входа. На стенах — фотографии в рамочках. Старая дубовая дверь под лестницей ведет в подвал. Здесь, в небольшой каморке без окон, умер в нищете художник. 

Рядом обнаруживается вход в крохотный музей Нико Пиросмани, не обозначенный ни в одном справочнике. “Телефон у нас давно не работает, нет денег на его оплату”, — сетует директор Анзор Мадзгарашвили. 

В зале выставлены копии картин Пиросмани: “Дворник”, “Медведь в лунную ночь”, “Кутеж молокан”. 

Перевожу взгляд с автопортрета художника на его “Жирафа” и понимаю, что у парнокопытного глаза… Пиросмани, такие же большие, черные, с поволокой неземной тоски. 

— Нико любил писать зверей, говорил, что они “друзья его сердца”, — говорит Анзор. — У него не было черной краски, холстом ему служила черная клеенка. Но это была не обычная клеенка, сдернутая с духанного стола, как сейчас пишут многие. Мастер использовал в работе специальную темную матовую клеенку на парусиновой основе, из которой шили верх для фаэтонов. Чтобы написать яркую картину, ему хватало трех-четырех красок. 

— “Налей и отойди!” — приказывал Пиросмани зевакам, мешавшим ему работать, — вступает в разговор художник музея Мурман Чанишвили. — Рисовал художник знаменито: за несколько часов выходила картина, за день — эпическое полотно. Тарелка харчо и стакан вина служили наградой за работу. 

— Где же знаменитая “Актриса Маргарита”? 

— В подвале, где остался дух Нико Пиросмани… 

Захватив ключи, экскурсовод Лали Ломтатидзе ведет меня в чулан под лестницей. В сырой комнатушке стоят грубо сбитый деревянный топчан, почерневший от времени стол, полка с кистями и бутылями с олифой, а на мольберте — картина, где в белоснежном нарядном платье изображена черноокая актриса. Но почему у красотки в руках белые, а не алые розы? 

— А с чего вы взяли, что ей были подарены именно розы? — говорит, пряча улыбку в кулак, Анзор Мадзгарашвили. 

Директор работает в музее более 40 лет, за эти годы успел написать несколько книг о Нико Пиросмани. 

— К дому актрисы прикатили большие арбузные арбы, нагруженные в основном поздней иранской сиренью, акацией и диким боярышником. Следом погонщики уже стали выгружать из подоспевших тарантасов нежную веронику, бегонию, разноцветные анемоны, жимолость. Цветочный ковер во всю мостовую был великолепен еще и потому, что в нем присутствовали лилии, мак и все сорта роз.

* * *

Это романтическая история случилась в 1905 году. 

Лали Ломтатидзе показывает мне театральную афишу, вывешенную в свое время на тумбах в Ортачальском саду: “Театр “Бель Вю” объявляет о концертах субретки мадмуазель Маргариты Де Севр”. Актриса пела для жителей Тифлиса шансоны и одновременно в экстравагантных костюмах танцевала входивший в моду зажигательный танец кекуок. 

Стройная, темпераментная, с копной бронзовых волос и глазами–углями — такой предстала на сцене кафе-шантана в Верийских садах Тифлиса перед 47–летним художником-самоучкой француженка Марго. “Не женщина, а жемчужина из драгоценного ларца!” — говорил он в восхищении. 

“Когда Маргарита пела, в саду всегда находился высокий, очень худой грузин с тонким лицом и печальными глазами, в старом пиджаке и, не шевелясь, смотрел на актрису. Это был бродячий художник Нико Пиросманишвили. Он любил Маргариту. Тот день, когда Нико не слышал ее голоса, был для него самым глухим днем на земле, — так описывал события той весны в своей новелле Константин Паустовский. — Люди говорят, что слишком большая любовь покоряет человека. Любовь Нико не покорила Маргариту. Сердце ее было закрыто для всех. Ее красота была нужна людям. Но, очевидно, она совсем не была нужна ей самой…” 

С Лали Ломтатидзе мы идем по старому Тбилиси вдоль высокого берега мутной реки с непроизносимым названием Мктвари, по-русски — Куры. Сворачиваем в один из кривых переулков. Карабкаемся вверх по стертым булыжникам мимо приземистых домов с коваными балконами. 

Примерно этим же маршрутом следовали в начале прошлого века конные и вьючные экипажи, доверху нагруженные срезанными цветами. 

“Это было утро дня рождения Нико Пиросманишвили. Арбы остановились около дома Маргариты, — описывал события тех дней в своей новелле Паустовский. — Аробщики, вполголоса переговариваясь, начали снимать охапки цветов и сваливать их на тротуар и мостовую у порога. Когда первые арбы отъехали и вся мостовая была уже усыпана цветами, на смену первым арбам появились вторые. Казалось, арбы свозили сюда цветы не только со всего Тифлиса, но и со всей Грузии. Запах цветов заполнил сололакскую улицу. Смех детей и возгласы хозяек разбудили Маргариту. Целые озера запахов — освежающих, ласковых, ярких и нежных, радостных и печальных — наполнили воздух. 

В это время единственный человек, худой и бледный, решился переступить границу цветов и медленно пошел по цветам к дому Маргариты. Толпа узнала его. Это был художник Нико Пиросманишвили”. 

Из одних источников следовало, что Маргарита выбежала навстречу Нико и крепко поцеловала его в губы. “Поцеловала перед лицом солнца, неба и простых людей — жителей тифлисского квартала Сололаки”, — так было сказано у Паустовского. 

Дала художнику надежду, а потом нашла себе богатого покровителя и сбежала с ним из Тифлиса. 

Исходя из других письменных воспоминаний, растроганная актриса сбросила художнику записку, в которой назначила Нико свидание. На радостях с последними грошами художник отправился пировать в духан, но оторваться вовремя от вина не смог. Когда же, протрезвев, пришел к гостинице, Маргариты там уже не было — гастроли закончились, и театр уехал.

* * *

Отнюдь не случайно, считают в Грузии, поэт Андрей Вознесенский, прочитав новеллу Паустовского о любви Нико Пиросмани к Маргарите, взялся написать стихи. Раймонд Паулс сочинил к ним музыку, и вскоре вся страна запела вместе с Аллой Пугачевой “Миллион алых роз”. Только будучи взрослым, Андрей Вознесенский узнал, что его прапрадед по отцовской линии был грузином. При покорении Кавказа русские в качестве заложников брали детей тамошних вождей. В их числе был и прапрадед Андрея. Его увезли в Муром, в монастырь. Он закончил семинарию, женился на россиянке. И фамилию получил церковную — Вознесенский. 

В старом Тбилиси осталось немало полуподвальных ресторанчиков, что раньше были духанами. И почти в каждом висят репродукции картин Нико Пиросмани.
Художник, подаривший миру более 400 работ, последние годы своей жизни был нищим, жил в забвении, умер в 1918 году в 56 лет в больнице для бедняков. 

— Но “в его жизни была целая площадь цветов”, — замечает Мурман Чанишвили. — В каждом грузине есть многое от Пиросмани. Тех, кто хотел бы подарить любимой женщине миллион алых роз, и ныне предостаточно. Но у них нет финансов, у многих нет “дома, картин, крова”, которые можно было бы продать. 

Русские часто судят о грузинах по торговцам, что стоят в России на рынках. Мне бы хотелось, чтобы нас мерили по Пиросмани!

* * *

В 1969 году во Франции, в Лувре, выставили 85 “примитивных” шедевров Пиросмани. Служители заметили, что каждый день около картины “Актриса Маргарита” подолгу стоит немолодая элегантная женщина. 

— Сходство ее глаз с глазами на портрете было поразительным! “Я Маргарита де Севр!” — призналась старушка перед самым закрытием выставки. Благо, посетительницу успели сфотографировать, — рассказывает Анзор Мадзгарашвили. — Теперь у нас в вестибюле музея актриса и художник с портретов смотрят друг на друга…
Самоделова Светлана, Тбилиси—Москва.
[youtube]http://www.youtube.com/watch?v=a5u6pZNTtIU[/youtube]                    [youtube]http://www.youtube.com/watch?v=Nyd06XGawMc[/youtube]

Отредактировано Leona-Astra (03-05-2010 05:02:56)